Случай в Момчилово [Контрразведка] - Страница 12

— Алло, коллега! — крикнул он капитану. — Смотрите, как бы у вас не заныли суставы от металла, который вы сжимаете в руке. Это вредно! — И медленным широким шагом направился к нему.

Пока он шел, капитан Ковачев не сдвинулся с места. Он был ровесником Аввакума, но с виду казался моложе и крепче. У него было мужественное, жесткое лицо, дымчато-синие глаза смотрели решительно, немного дерзко, а во взгляде чувствовалось упрямство и самонадеянность человека, не терпящего возражений.

— Вы что ж, все еще не узнаете меня? — спросил Аввакум, ничуть не стараясь скрыть язвительные и самодовольные нотки в голосе. — Какой же из вас детектив!

Слави Ковачев вынул из кармана руку и молча пожал плечами. Он подошел к своему мотоциклу, взялся за руль и перекинул ногу через седло.

— Вы всегда были маньяком в этих делах — гримируетесь, словно актер, — вздохнул он. — Только гримировка и детектив теперь такие же устаревшие понятия, как и ходкие когда-то криминалистские книжонки. — Он поставил правую ногу на педаль. — Все это производит впечатление только на детей пионерского возраста!

— Верно! — усмехнулся Аввакум. — Я в этом убедился, направляясь к вам и наблюдая за вашей правой рукой. У вас не свело указательный палец?

Оба они участвовали в нескольких операциях. Напряжение и риск общего дела сблизили их, знакомство постепенно превратилось в приятельские отношения. Но всякий раз, когда случай сводил их вместе, они задирали друг друга, незлобиво правда, — иногда это походило на ожесточенную дуэль на безопасных рапирах.

— Вот приказ, — показал Аввакум документ. — Хотите посмотреть поближе на печать?

— В этом нет надобности, — отмахнулся Слави Ковачев и добавил с веселой усмешкой: — Вы допускаете, что выполняющий вместе с вами общее оперативное задание человек может оставаться в неведении?

— Ага! — Аввакум стукнул себя по лбу. — Так потому, что это было вам известно, вы не заметили номера моего мотоцикла, да?

Слави Ковачев. помрачнев, поставил ногу на педаль.

— Вы бывали когда-нибудь в Момчилове? — прокричал он сквозь рев мотора. — Heт? Тогда поезжайте за мной да глядите в оба, а то дорога после развилки скверная!

И, не взглянув на Аввакума, он понесся вперед. Минут через пять они достигли развилки. Белое шоссе, по которому они ехали, круто спускаясь вниз, извивалось, как полотнище, растянутое на солнце, между круч, и исчезало далеко на востоке, за синеватым холмом. Прямо на юг тянулась укатанная проселочная дорога; с обеих сторон ее теснили густые кустарники. Местами она то выбегала на открытые поляны, петляя среди буйных зарослей дикой ежевики и папоротника, то плутала в лесной чащобе, где меж сосен тут и там возвышались гигантские пихты — их могучие почерневшие стволы, казалось, принимали на себя всю тяжесть неба. Порой дорога пробиралась между совершенно отвесных спусков, покрытых мхом, черным и серым лишайником; кроны деревьев над нею смыкались, образуя сплошной туннель.

Здесь давно не было дождя, но тенистые участки пути были сыроватыми, на них виднелись следы копыт и шин. Аввакум ехал со скоростью тридцать километров в час и сразу заметил эти следы, но сначала не обратил на них особого внимания. Однако на одном из поворотов он притормозил и соскочил с мотоцикла. Вырвав из записной книжки листок, он встал на колени, приложил его к следу шины и слегка прижал ладонью. Затем, обведя контуры карандашом — на всякий случай! — он вскочил в седло и с трудом догнал Ковачева, который успел отъехать далеко вперед.

После десяти минут стремительной езды дорога вывела их на горную поляну. Под ними внизу, в неровной котловине, лежало Момчилово. А чум. подальше высилась косматая громада Карабаира.

Не слезая с машины, капитан Ковачев указал рукой:

— Поглядите-ка налево, какое впечатление производит на вас эта картина?

Километрах в двух восточнее села Аввакум увидел беспорядочно вздымавшиеся вершины — одна пониже, другие повыше, все бурые, голые, скалистые. Эти невысокие, громоздящиеся в хаотическом беспорядке горы с круто падающими склонами разделялись многочисленными расселинами, из глубины которых выползала кудель белесой мглы.

Хотя стояла жара, при виде этого пейзажа по спине Аввакума побежали мурашки.

— Это место называется Змеица, — сказал Слави Ковачен. — Я там не бывал, но слухи о нем ходят самые неприятные. На протяжении нескольких километров тянутся одни только голые скалы да непроходимые заросли кустарника. Продираешься, продираешься — сплошная стена, кусты по колено, до плеч, да острые растрескавшиеся скалы — направо, налево, куда ни глянь… Глушь страшная, ни дорог, ни тропинок. Летом на скалах греются всевозможные твари — змеи, ужи, ящерицы — может, поэтому и прозвали это место Змеицей. А расщелины там такие узкие, что, если глянешь снизу вверх, покажется, будто в самую преисподнюю попал. Говорят, в них очень сыро, и, видимо, так оно и есть: в жаркие дни от испарений там просто марево стоит. Видите? Словно с кадильницей кто бродит. А если в жару разыграется буря, то страшнее всего лютует она в этих местах. Что ей надо — дьявол ее знает… Еще хуже бывает зимой! Два года назад тут случилось несчастье: волки разорвали лесничего. Как мне рассказывали, там пропасть волков, целые стаи. Они все у дороги рыщут, у той, что идет oт Лук к Момчилову и дугой огибает Змеицу… В прошлом году в октябре в тех местах наши пограничники захватили диверсанта Кадемова. Вы, наверно, знаете эту историю? Кадемов был родом из села Луки. Он тогда задумал переметнуться на юг. Теперь только дух его бродит среди этих мрачных гор, — Слави Ковачев усмехнулся, — то в образе одинокого волка, то змеи; словом, во всем этом диком крае Змеица — самое неприятное место. Но и, если нужно, решился бы и в полночь исходить ее всю — ничего, что она такая страшная, — мне бы только с собой надежный фонарь. А вы? Отважились бы пойти туда ночью?