Случай в Момчилово [Контрразведка] - Страница 20

Но в этот вечер судьба уготовила мне еще большую неожиданность. Уже возле самого села я увидел, что прямо на меня стремительно надвигается густое облако пыли. «Легковая машина», — сказал я себе и предусмотрительно сошел на обочину. Через одну-две секунды мимо меня прошмыгнул темно-зеленый «газик». Стараясь разогнать клубящуюся в воздухе пыль, я махал перед носом рукой; в это время позади завизжали тормоза, послышался шум шуршащих по сухой земле шин. Я тут же обернулся. Вижу, из машины ловко выскочил человек и устремился ко мне. Не успев опомниться, я оказался в чьих-то крепких объятиях.

Это был Аввакум.

Он немного похудел и выглядел чуть старше своих лет: морщины на его лбу как будто стали глубже. Виски совсем поседели. Взгляд был все такой же проницательный, твердый, пытливый и словно что-то оценивающий. Только вот прежде едва заметная задумчивость теперь как будто сосредоточилась в его зрачках.

— Ты ходил в Луки на свидание с Начевой? — улыбаясь, спросил он, продолжая держать меня за плечи. — А получилось не свидание, а ерунда, совсем не то, на что ты рассчитывал; вот ты и скис. Эх, ты, звездочет от ветеринарии, не смог научиться у капитана Калудиева, как вести себя с женщинами!

Я что-то промямлил, он снова обнял меня и похлопал по спине. Затем сообщил, что едет по делам в Смолян, и так как у него очень мало времени, то он не смог задержаться в Момчилове. Зато на обратном пути, недельки через две, непременно заглянет и погостит у меня несколько дней — пусть тетка Спиридоница имеет это в виду и упрячет куда-нибудь, хоть к черту на рога, своего голошеего вампира.

Прощаясь, он мне сказал:

— Через месяц на Змеицу приедут горняки. Ты слышишь, мечтатель из коровника? Там забурлит такая жизнь, какой момчиловцы и во сне не видели. Змеица, как предсказывал учитель Методий, действительно будет давать драгоценную руду!

Он пожал мне руку так, что она онемела, кинулся к «газику», который тут же тронулся с места, и сел рядом с шофером. Машина скрылась в облаках пыли. Дома меня встретила улыбающаяся тетка Спиридоница.

— Я сварила тебе куриный суп, — радостно сообщила мне хозяйка. После ужина я забрался на сеновал и улегся на свежее сено, подложив руки под голову. Что-то тихо зашуршало по черепице. Пошел мелкий дождик. «Первый осенний дождь», — подумал я.

Я старался представить себе, как тяжелые тучи надвигаются на голую вершину Карабаира. Картина не из веселых. Повернувшись на правый бок, я вспомнил про Аввакума.

А на следующий день, вернувшись из фермы, я принялся писать продолжение этой темной истории.

Дождь лил не переставая.

13

Пообедав у полковника Манова, где круглощекая, проворная Христина на славу угостила его любимым блюдом, Аввакум отправился в библиотеку Археологического института и просидел там до ночи. Он просмотрел все, что в ней было, об интересующем его уголке Родоп, сделал кое-какие заметки и к девяти часам вечера с отяжелевшей от долгого чтения головой вернулся к себе. Всю ночь ему снились всадники в шлемах и кольчугах, разрушенные крепостные стены и высокие горные перевалы, охраняемые зубчатыми башнями. Ему даже показалось, что одна из этих башен окрашена в ярко-розовый цвет и среди бойниц к ней прилепился маленький балкончик, похожий на птичье гнездо из прутьев или скорее, из тростника. А в этом гнезде стоит во весь рост Сия; ее волосы так блестят на солнце, словно они из золота. Приложив руку к глазам, она смотрит куда-то вдаль, и ему очень хочется крикнуть: «Я здесь!». Но почему-то у него не оказалось голоса. Потом он спросил себя: «А где же я в самом деле нахожусь?» У него было такое чувство, будто башня с балкончиком постепенно отдаляется, а он стоит на месте и ему не видно, что происходит в тростниковом гнезде. Но стояло задать себе вопрос «где я?», как башня и гнездо исчезли, словно унесенные ветром, пропали в бескрайних лесных дебрях. Он проснулся и тотчас же сообразил, что лежит в своей постели, и, хотя глаза у него были закрыты, почувствовал, что ночь уже на исходе.

Аввакум не любил нежиться в постели; проснувшись, он тут же вскочил, потянулся и на цыпочках пошел на кухню умыться. Вернувшись к себе в комнату, достал из шкафа темно-серый костюм, оделся и очень старательно завязал синий галстук. Он терпеть не мог, когда плохо завязан галстук, а в нагрудном кармашке пиджака нет платочка, когда на ботинках пыль или — боже упаси! — грязь. Если в его одежде что-либо было не в порядке, он нервничал, злился по самому пустячному поводу, чувствовал себя, как путешественник, забывший дома самую нужную вещь.

Потом Аввакум занялся своим огромным чемоданом. Со сноровкой портного он сложил белье и спортивный костюм. Затем аккуратно разместил несколько пузырьков с химикалиями, две пачки патронов и короткую стальную лопатку в кожаном футляре. Когда все было готово, запер секретные замочки и стянул чемодан поверх чехла ремнями. Написав несколько букв и цифр на маленьком кусочке картона, он привязал его пестрым шнурком к ручке, еще раз осмотрел все и подошел к телефону.

Через четверть часа из управления прибыл дежурный сержант.

— Этот чемодан имеете с портативной коротковолновой радиостанцией отправьте в Смолянское окружное управление, — распорядился Аввакум. — Отошлите со служебной машиной, и пусть он находится там, пока я не затребую.

Оставалось еще два дела, сообщить о своем отъезде Сие и проститься с хозяйкой.

С Сией было куда сложнее. Ему не хотелось об этом думать, но он прекрасно помнил, что с вечера, перед тем как уснуть, ломал голову над вопросом, как дать ей знать о своем отъезде. Сегодня она будет ждать ею на остановке, будет оглядываться и снова ждать. Придет в своем самом красивом платье, с самой очаровательной улыбкой и с самой лучшей помадой на губах — чтоб он не задавал ей неприятных вопросов, не расспрашивал про инженера. К дьяволу этого инженера! Пускай себе занимается своими сильными токами и не попадается на глаза. Но как же все-таки сообщить ей?